Rambler's Top100



Поздний костёр

Поздний костёр
Поздняя осень… Как много грустного в этих словах. Но природа прекрасна в любое время, и даже поздней осенью она может подарить человеку массу незабываемых минут…
 
Если ближе к вечеру начинает накрапывать мелкий ноябрьский дождик, скорее всего он будет сыпать всю ночь,. Воздух становится сырым, стойкий неуютный холод пропитывает всё вокруг. Если человек в это время находится далеко от уютного дома, в забытой лесной рощице где-нибудь у воды., как эЭто часто случается со мной, его согреет костерок. Поэтому в этот раз я заранее набрал хвороста, запалил маленький костерок. В детстве мы его называли «грудóк» или «теплúнка».
 
Самое важное, чтобы костерок занялся, а превратить его при необходимости в хороший костёр уже не трудно – два-три толстых брёвнышка могут гореть хоть всю ночь. И тогда можно даже подремать. Главное – устроиться не с подветренной стороны, но тут не всегда угадаешь. Осенний прибрежный ветер изменчив, не заметишь, как будешь весь окутан дымом. В подобных ситуациях хорошо иметь надёжную накидку, старенький плащ, проваренный в горячем парафине с квасцами, – такое полотно отлично пропускает воздух, а дождевая вода скатывается с него, как роса с утреннего листка подорожника.
 
Хороша и одноместная маленькая палатка. Но сейчас на мне только выцветшая штормовка. Ей уже лет десять, она всё пропускает: и ветер, и дождик. Однако пока ещё не вечно намериваюсь я сидеть в моей тихой роще, у кривого комля древней берёзы, на берегу благодатно струящейся реки. Наверное, осчастливила меня скудная судьба: я беседую с моим поздним осенним костром.
 
Старая роща раскинулась в низине вдоль речной излучины, невысокие лесистые холмы ограждают берёзовую поляну от ветров, тут всегда тихо и уютно. А перед ледоставом дни стоят сумрачные, тусклые. Вода и небо становятся как бы свинцовыми – то ли вода отражает низкие осенние облака, то ли наоборот. И если образуется просинь и прорвётся в неё случайный луч – это воспринимается как праздник и подарок неба. Только скуп ноябрь на такие подарки.
 
Всякую осень я посещаю свою потаённую рощу. Проводя ладонью по грубо-шершавой коре, здороваюсь с берёзами, их стволы темнеют с каждым годом, а молодой подлесок здесь почему-то не приживается. Поэтому роща всегда кажется просторной, прозрачной и светлой в погожие дни. В ней уже много переживших свой век деревьев, их сухие стволы с голыми торчащими ветками похожи на стадо древних фантастических животных.
 
Не отличается красотой моя роща, но я прикипел к ней сердцем, хотя чувство одиночества и в этом месте не стихает, а даже усиливается. Я не могу сказать, почему меня тянет сюда из года в год. Есть много мест и уютнее, и светлее, и краше. Однако именно тут остро ощущается неумолимое течение времени, хотя это чувство мало приносит радости человеку, а уж утешения – никакого. Но иногда я думаю, что погибающей роще легче пережить конец своей жизни, если я присутствую в ней. Может быть, моя бескорыстная любовь к этим деревьям прибавит им два-три года жизни, а деревья поделятся со мною. Да, именно так оно и есть. Прости меня, роща, за корысть мою...
 
В замкнутом пространстве поляны сладкий дымок костра так приятен. И вот сижу я на берегу и пропитываюсь дымком и особым духом поздней осени.
 
Давно ли я тут энергично ставил донки, вытаскивал килограммовых лещей, крупных голавлей. Но вот прошли годы, постарела моя роща, постарел и я вместе с ней. И уже не тянет наловить побольше да покрупнее. Надёргал на ушицу – и ладно. В таком месте да при такой погоде становится удивительно ясно, что человеку, в самом деле, надо немного. Как мне сейчас. Над углями на двух прутиках жарится пара окуней. Они уже румяные, перья растопырились и обгорели. Вот и хватит мне…
 
В двух десятках метров от меня стоит громадная, расколотая молнией берёза. Корни её подмыты паводками, и там получился то ли шалашик, то ли берлога. Ещё в прошлом году под этой берёзой у костра сидел старик, рыбу не ловил, а тоже, как я теперь, притулившись к удобным корням молча смотрел на осеннюю воду или, подняв голову, медленно осматривал зубчатую кромку леса. Я как-то подсмотрел: старик разбрасывал по берегу какой-то корм. Когда прилетали птички, он смотрел на них и улыбался. И тихая тоска немощи в его слезящихся глазах исчезала.
 
Еда у него всегда была одна и так же – банка тушёнки. Съев половину, он зачерпывал в бочажке воды и ставил банку на угли. И курил, курил, периодически прикладывая к сигаретке алый кончик веточки из костра. И мне это знакомо: уголёк лучинки пахнет непередаваемо. Подойдёт к реке, тщательно вымоет свою банку, зачерпнёт воды, каких-то листочков с куста набросает, потом чаю из коробочки. Приличный, полноценный ужин.
 
И всё же поначалу я не очень понимал, что делает тут старик. Ничего не собирает, рыбу не ловит, ружья при нём никогда не было. Не ужинать же консервами приходил он в это мало уютное место. Бывало, свернувшись клубком, укрывшись не поймёшь чем, он дремал в своей берлоге, неотличимый от осеннего мусора природы.
 
Иногда я беспокоился – не задремал ли дед навсегда. Словом, не очень понимал я отшельника. Тогда не понимал... Мы с ним даже не здоровались и ни разу не побеседовали. И все же меня грела мысль, что, придя сюда, я в очередной раз обнаружу тихого отшельника, сидящего в своей берложке.
 
Сейчас я понял, что тут делал одинокий старик поздней осенью. То же самое, что я теперь. Он вспоминал и прощался. Со старыми деревьями, с горами, лесом и облаками, своими куличками и трясогузками, потому что он, как и я, понимал, что жизнь его окончательно затухает, как наша мелеющая река. А картины округи дарили воспоминания и грели его бедное сердце, как теперь и моё. Ведь кто знает, может быть, будучи мальчишкой, он стоял на тутошней отмели с кривенькой рябиновой удочкой в руке и ловил пескарей. Или в юности приходил с любимой девушкой любоваться луной и лунной дорожкой в заливе.
 
А поздняя осень, ноябрь, – лучшее время для одинокого прощания с былым. Нельзя же с огорчённым безнадежностью сердцем приходить сюда весной, когда все цветёт и птицы звенят до полуночи, когда рыба на плёсе плещет и манит, когда азарт возникает, а сил мало. Весной печаль пожившего человека может болезненно обостриться: дождётся ли меня следующая весна? А вот тусклый ноябрь – в самый раз. Между тобой, уставшим и немощным, и стынущей природой полная гармония: подобные, мы поддерживаем друг друга, ведь, как говорил классик, «и нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать…» Да, именно так, за благодатью приходил сюда тот старик. И я за тем же.
 
Я отломил от краюхи кусок хлеба, бросил крупные крошки в воду. Вокруг крошек вскипело – косячки серебристых уклеек и сеголетков, сверкая боками, принялись трепать неожиданное угощение. Вдруг мальки веером врассыпную бросились от крошек. Это окунь приплыл охотиться. Горы на том берегу уже размыты дождём и ранним туманом, почти неразличимы серые плешины полян, только прибрежные тростники темнеют густой зеленью. Приморозит их стволики, дунет ноябрьским порывом, сломаются и они.
 
Я добавил несколько крупных полешек в костёр. Он вспыхнул быстро, радостно, обдал желанным теплом. И придвинулись сумерки, обступили, словно не хотели отпускать. Но мне пора в путь.
 
Жизнь полна прелестей и подарков, я это знаю, хотя ко мне она была не слишком щедра. Наверное, к неумолимому её ходу надо относиться спокойно и мужественно. И не слишком огорчаться краткостью, а быть благодарным за те счастливые моменты, которые она всё же дарила тебе.
Конечно, многое бы ещё хотелось испытать, сделать, изведать и постичь. И много печали в думах о несовершённом, несбывшемся. «Не жизни жаль с таинственным дыханием, что жизнь и смерть... Но жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем, и в ночь идёт, и плачет, уходя…»
 
Конечно, я вернусь, я ещё не раз вернусь сюда, к тебе, моя затихающая роща, мой мелеющий плёс. И поздний осенний костёр снова согреет меня сладкими воспоминаниями, и кулички, трясогузки, уклейки скрасят моё печальное одиночество. Наверное, я обживу дедову берложку. А когда наступит последний исход сил, в ней и останусь. Но пока ночью ко мне неслышно подойдёт лиса, сунет мне в ухо свой горячий нос и скажет: «Вставай, время ещё не пришло».

 

Сергей МАТЮШИН         Журнал «60 лет – не возраст» 

Комментарии к статье
Добавить комментарий


Читайте также:





















 

 

Несколько лет назад на телеканале ТВЦ с успехом прошел сериал "Взрослые люди". Эта программа - своеобразная энциклопедия современной жизни для тех, у кого пенсия не за горами, а также для пенсионеров со стажем. Вспомним сегодня некоторые серии.

 

.

.

.

.

.

Досуг






















ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ

* * *
ЧАЙ С ВАРЕНЬЕМ

Жизнь прожить - не поле перейти.

Ах, зачем его переходить?

Может, просто так на полпути

Дом построить, садик засадить.


То, что было, было и прошло,

То, что будет, так тому и быть

Богатство наше и наследство

Паскудам розданы за грош.


И не было сражений бранных,

А просто шарик тихо сдут.

Кто сказал, что глупо и смешно

В этом доме надолго застыть?


Без особых радостей и бед

На террасе чай с вареньем пить

И глядеть задумчиво вослед -

Тем, кто будет дальше проходить.


        Алексей ЕРМИЛОВ,

      "ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ ЖЕЛАНЬЕ" * * *

Партнеры

Из почты

Навигатор

Информация

За рубежом





Рейтинг@Mail.ru



 

Хватит отдыхать!
Хватит отдыхать!

Надо и поработать на благо страны.