Высшая награда – благодарность

В редакцию пришло письмо от постоянных читателей нашего журнала Станислава Потёмкина и его мамы. Судьба свела их с замечательным врачом и удивительным человеком Александром Григорьевичем БАТЫЛЕВЫМ, доктором клинической медицины, почётным членом РАЕН. 

Он не только прекрасный диагност – он умеет вселить в пациента оптимизм и уверенность в выздоровлении. А ещё он очень любит природу, животных и пишет на эту тему стихи и прозу. Авторы письма в редакцию прислали один из его рассказов. Мы думаем, что он не оставит равнодушным никого.

*   *   *

Начну с исповеди практикующего врача. Моя мама страдала несколькими хроническими заболеваниями, весной и осенью у неё случались обострения. Ещё пятилетним ребенком, я говорил маме: «Не волнуйся. Вырасту, стану врачом и вылечу тебя».

После окончания школы решил, что буду детским хирургом. Дважды, до и после службы в армии, поступал на педиатрический факультет в медицинские институты Свердловска и Казани, но не проходил по конкурсу – на место было по 18-20 абитуриентов. На третий раз я поступил в Тюменский мединститут и стал хирургом во взрослом направлении.

Маму я лечил много лет. Она мне часто говорила: «Наконец-то дождалась своего врача», но, увы, подкралась онкология, и она умерла. Не буду описывать все хождения, лечения, страдания. Вернусь к начатой теме. Заметьте, я стал хирургом во взрослом направлении, а не в детском. Дальше поймете почему.

Я работал хирургом-урологом, хирургом-ангиографистом, рентгенологом, мануальным и иглорефлексотерапевтом. Много оперировал, вёл поликлинический приём. Работал в Тюмени, Заполярье, Коми, затем в Москве. Мой стаж тридцать пять лет. За это время вылечил тысячи пациентов. Люди выражали мне признательность по-разному.

У нас в семье была овчарка восточно-европейской породы по кличке Карат. Пёс был верным спутником в моих частых поездках. Однако годы незаметно брали своё. Карат стал таять на глазах, слабо виляя хвостом, смотрел мне в глаза с немой просьбой: «Ты же врач, помоги мне». Я лечил, старался поднять его на лапы всеми возможными препаратами, но отпущенное ему для жизни время истекло.  

Перед очередным кризом, когда появилось обильное кровотечение, я принял мучительное решение усыпить пса. Пригласил ветеринара, провели эвтаназию. Перед роковым уколом Карат доверчиво посмотрел на меня, глубоко вздохнул и молча лёг. Долго потом я терзался, не спал ночами, говорил себе: «Ты же доктор, ты потерял отца, мать, братьев, ты терял друзей, пациентов, а это всего лишь собака». Не могу понять и оценить мои чувства. Смерть живого существа, много лет бывшего подле тебя, не менее мучительна, чем уход близкого человека.

Друзья не дали мне долго страдать и подарили немецкую овчарку. Стал восстанавливаться, но все равно как-то было не по себе. И жена с внучкой купили мне на птичьем рынке кобелька. Назвали его Каратом. Это был необычный пес. Наблюдая, как я, занимаюсь с овчаркой, он быстро всё схватывал и всегда старался выполнить команды первым. Был он трехцветной окраски, в нём и совместились три породы. Тут тебе и лайка, и московская овчарка, и колли.

Когда приходишь домой, собаки радостно бегут к тебе, толкая друг друга, чтоб быть обласканным первым, или, чувствуя, что у тебя плохое настроение, садятся рядом, ожидая когда я их поглажу. И весь накопившийся за день негатив быстро улетучивается.

На девятом году жизни у Карата развилось острое течение пироплазмоза. Проверял почти каждый день, выявляя клещей, а тут в суете пропустил проверку. Три-четыре дня – и вот беда. Ветеринарные клиники не справляются с наплывом животных: «Очередь! Ждите!» Набрав лекарств, я стал сам проводить интенсивную консервативную терапию – до тридцати уколов в сутки.

Стоя на коленях перед тяжелобольным друга, для которого ты единственная надежда на возвращение к жизни, я разжимал ему пасть, давая пищу и лекарства. И со слезами просил Бога дать мне силы всё это выдержать и указать мне путь, как помочь, облегчить страдания любимого пса.  

Я вспоминал, как на моих руках умирали отец, мать, брат, утешая меня тем, что я сделал для них всё возможное, а этот лежит, дрожит, смотрит на тебя и молчит. И вдруг я понял, почему меня Бог отвел от детской хирургии. Видеть как маленькие дети молча уходят из жизни от коварных заболеваний... Для этого надо иметь очень большие душевные силы. Я может быть и стал бы хорошим детским хирургом, но выдержать это... Нет! Я бы быстро сгорел!

И вот так, мучаясь мыслями, плача, я оказывал своему другу помощь и надеялся на чудо. Через неделю, склонившись над ним в очередной раз, говорю:«Встань, милый, ну встань». Вдруг пёс встал на лапы и начал лизать мне руки и лицо, слизывая слезы с моих щёк. Меня прорвало, я рыдал навзрыд от этой высшей собачьей благодарности.

Что меня заставило сесть за стол и написать эти строки? Много лет я дружу со своим земляком, уральским писателем А.Н.Арцибашевым. Он пишет о русской земле, природе, животных, об истории русского крестьянства.

Во время нашей очередной встречи он спросил моё мнение о своём новом сборнике рассказов. Я ему в ответ: «Не могу читать несколько твоих рассказов подряд. На глазах наворачиваются слезы. Ты, как Дон Кихот, борешься с ветряными мельницами. Сам-то когда пишешь, плачешь или нет?» Он мне в ответ: «Да! Пишу и плачу! Надо писать, говорить, кричать, бить во все колокола, а иначе потеряем себя, нацию. Надо вокруг себя всё любить и обращаться с любовью».

Смотрю на него и думаю, какое же надо иметь мужество, чтобы денно и нощно пытаться сломать в нас стену равнодушия и ожесточения – через публикации своих стихов и прозы, выступления по радио и телевидению, проведение археологических раскопок, изучение жизни крестьянства, горнозаводчиков, которые оставили след в истории России.

Продолжая он говорит: «Я буду очень благодарен тому, кто утрет мои слезы по выздоровлению земли русской».

15.07.14                Журнал «60 лет – не возраст» 

Комментарии к статье

Добавить комментарий

20 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*