Игорь Чиннов: Возвращение в Россию

Русская культура, богатая и многообразная, сохраняется усилиями многих поколений русских интеллигентов, живущих в России и за её пределами. Одним из таких людей, счастье первой встречи с которым судьба подарила любителям поэзии нашей страны  в 90-е годы, был Игорь Владимирович Чиннов

«Закрытые» стихи
В 1992 году я сделала открытие, которое перевернуло моё представление о поэтической жизни второй половины XX века. Это были стихи Игоря Владимировича Чиннова — первая публикация в нашей стране, сделанная в журнале «Огонёк». Его поэзия, изумительная по своей красоте, глубине и любви к России, восхитила меня.

  Душа становится далёким русским полем,
  В калужский ветер превращается,
  Бежит по лужам в тульском тусклом поле,
  Ледком на Ладоге ломается.
  
  Душа становится рязанской вьюгой колкой,
  Смоленской галкой в холоде полей,
  И вологодской иволгой, и Волгой,
  Соломинкой с коломенских полей.

Почему и где от меня, искреннего любителя поэзии, «прятались» эти замечательные стихи?
Смотрю на фотографию пожилого мужчины аристократической внешности. Читаю коротенькую аннотацию: поэт русского зарубежья второй половины XX века, автор восьми поэтических сборников, заслуженный профессор ряда престижных университетов США.

Увы, многие десятилетия поэзия Чиннова была закрыта для нас, советских людей, властью, несмотря на то что получила мировое признание – его стихи переведены на многие языки.
И всё потому, что Игорь Чиннов был эмигрантом, хотя не было в том его вины. Он был ещё ребенком и не мог выбирать. А позже… Так уж сложилась жизнь. И опять не по его вине, хотя о какой вине и перед кем здесь можно говорить!

После революции тысячи русских людей оказались вне родины – по разным причинам, но любовь к ней, надежда на возвращение давали им силы жить и творить для русской культуры. Поэт Игорь Чиннов – из их числа.

Но в отличие от многих его современников, волею судьбы оказавшихся за пределами России, не только долгую жизнь подарила ему судьба – 87 лет (1909-1996гг.), но и свидание с родиной.

Он приехал в родную страну в 1992 году. И здесь наконец зазвучали его стихи. Осуществилась его заветная мечта: «Стихи в Россию ветром занесёт»... Поистине «занесло», и что отрадно – ещё при жизни поэта.

Но всё же почему Чиннов стал эмигрантом?
 
Превратности фортуны
Отец Чиннова, Владимир Алексеевич, принадлежал к старинному дворянскому роду. Коренной рижанин, он окончил классическую гимназию в Риге, затем университет в Петербурге, стал кандидатом права, служил присяжным поверенным в суде г. Туккума (Латвия). Несмотря на родовитых предков, Владимир Алексеевич был человеком демократических убеждений. Суд признавал только гражданский. «Правда и милость да царствуют в судах» – эти слова Александра II, заключённые в рамочку, висели над его рабочим столом.

Мать будущего поэта, Александра Дмитриевна, тоже в предках имевшая известные дворянские фамилии, была женщиной образованной и на редкость музыкальной.
Всё лучшее Игорь Чиннов взял из семьи. «Редко мне случалось встречать людей такой чистоты, доброты, честности», – писал впоследствии о родителях поэт. Были в семьях родителей и знаменитые бунтовщики: декабрист Александр Якубович и народоволец, каторжанин Пётр Якубович.

Отец поэта революцию не принял, видя в ней огромную опасность для России. «Я каждый день боялся, что отца расстреляют», – вспоминал сын. Но Латвия в те времена оказалась свободной от власти большевиков. Так восьмилетний Игорь стал эмигрантом. В Риге он закончил гимназию, затем юридический факультет Латвийского университета, стал магистром юридических наук. Но идти по стопам отца не получалось – его «томили» стихи, сначала чужие, потом начались свои…

Жизнь поворачивала судьбу юного поэта по-своему. Он попадает в Париж и оказывается в кругу русской творческой эмиграции. Это было замечательное общение с лучшими людьми литературной дореволюционной России, участие в престижном журнале «Числа», где сотрудничали Д. Мережковский, З. Гиппиус, Г. Адамович, Г. Иванов.

Он посещал «четверги» у И. Бунина, «воскресенья» у Н. Бердяева, общался с редактором известного журнала «Аполлон» С. Маковским, регулярно бывал на поэтических вечерах. Насыщенная творческая жизнь привела Чиннова к публикации первого сборника стихов «Монолог», который вышел в 1950 году в Париже.

Но нужны были деньги на жизнь, и в 1953 году Игорь Владимирович уехал в Германию, где начал работу на радиостанции «Свобода», и здесь, в Берлине, тоже нашёл круг русских литераторов. Это были профессор Фёдор Степун, Владимир Вейдле (он нёс гроб Блока), Леонид Ржевский.

Чиннов почти прижился в Германии, писал много стихов. Но в 1962 году его приглашают в США, в Канзасский университет, на должность профессора кафедры русской литературы, и Чиннов навсегда уезжает в Америку. Потом он преподавал в Питтсбурге и других городах.
Со стихами и лекциями профессор Чиннов побывал в сорока университетах США, на двадцати съездах славистов. С 1950 по 1984 год было издано 8 сборников его стихотворений.
Позже – с 1984 по 1995 год – он написал ещё немало стихов, уже «не успевших» стать сборником.

Возвращение домой
Поэтические творения Чиннова переведены на многие языки мира, его стихи читают во многих странах. Но на родине они долго были неизвестны. С горечью писал их автор: «Что мы без аудитории на нашей родине?! Мы всё-таки пишем стихи по-русски в надежде, что они в Россию проникнут…»

  …Ты тоже мастер золотых изделий
  Из чувств и рифм, звучаний и видений.
  И письменность у нас, но имена
  Не знает наши наша же страна.
     
И вот свершилось! В 1991 году Чиннов и ещё несколько сотрудников «Нового журнала» приехали в Москву на торжества, устроенные Фондом культуры по случаю пятидесятилетия этого старейшего эмигрантского журнала. Один из вечеров проходил в Центральном доме литераторов. Успех Чиннова был потрясающим, публика готова была бесконечно слушать его стихи, которые, как замечали собравшиеся, сами собой «складывались в музыку». Поэты, которые тоже должны были читать свои стихи на том вечере, отказались от выступления. И он читал, читал, читал…

Но не горюй: вновь солнечный восход
Над морем, волны заблестели,
И Афродита – Муза вновь плывёт
На раковине Боттичелли.
……………………………………….
Пусть раковиной бледной и пустой
Я на песке похолодею:
Но светлый Мусагет из раковины той
С улыбкой вырезал камею….

Лето 1992 года по инициативе научного сотрудника Института мировой литературы О.Кузнецовой поэт прожил на даче в Подмосковье. Радости Игоря Владимировича не было предела: не только стихи, его самого «занесло» на далёкую, но всегда любимую родину, в атмосферу восхищения его трудами.

  А надо бы сказать спасибо:
  За крынку молока парного,
  За чёрную ковригу хлеба,
  За небо с кромкою лиловой,
  ……………………………………
  За жёлтый мёд (ты помнишь запах?),
  Пахучий сыр и карк вороны.
  (И чёрный кот на белых лапах
  Ходил кругом, хоть неучёный),
  ………………………………………..  
  За то, что лиловела кашка
  И ежевика поспевала,
  За то, что добрая кукушка
  Нам долгий век накуковала,

               За стуки дятла-лесоруба –
               Сказал ли я за всё спасибо.

Он думал ещё об одной поездке в Россию, но обострилась неизлечимая болезнь, и 21 мая 1996 года Игоря Чиннова не стало.

Игорь Владимирович мечтал о том, чтобы его похоронили в России, хотя и понимал несбыточность этой мечты. Он писал:

Мы давно отдыхаем
На чужих берегах.
Здесь под пальмовым раем
Мой развеется прах
……………………………….. 
Нет, какое там горе?
 (Ельник, холмик, снега)
Увезут в крематорий
Да и вся недолга.
………………………
Ни тоски, ни обиды.
Не вернемся домой.
Падай с неба Флориды,
Пепел серенький мой.
……………………………
Нет, какие могилы?
(Галка, осень, дожди)
На Ваганьковском, милый,
Не позволят, не жди.

Но, вопреки его горестным предположениям, судьба распорядилась так, что самое заветное желание поэта исполнилось: Игорь Чиннов, поэт-эмигрант, упокоился на Ваганьковском кладбище в Москве.

Так осталась в столице память о русском человеке свободного духа. Остались великолепные стихи, полные музыкальности, русской душевности и красоты. И редкой самоиронии, которую он выразил в таком забавном тексте: «Герб Чинновых – два чёрных, вырывающихся из-под короны крыла, между ними – дева в венке и на щите три красных ромба. Будем считать, что крылья принадлежат Пегасу (потому что я – поэт), венок на деве лавровый – мой, поэт знаменитый, ромбы – с костюма Арлекина – символ легкомыслия и насмешливости».

 «Я русский поэт, – писал Игорь Чиннов, – люблю Россию, но вместе с тем люблю нашу общеевропейскую цивилизацию и культуру». И действительно, глубоко национальная поэзия Чиннова по праву входит в мировую сокровищницу культуры.

«Я всегда хотел в стихах музыкальности, мелодичности, плавности, звуковой нежности – и полного совпадения мелопеи с логопеей, логической интонацией, с ритмикой, подсказанной смыслом.

…Всегда искал гармонии в своей поэзии. Я уверен, что поэт может быть современным, не порывая с принципами звуковой красоты. Для меня крайне непривлекателен застойный традиционализм. Но не манит меня и новаторство футуристического толка; мелодия, не поддержанная логосом, почти всегда остаётся в плане только красивости, не подымаясь до красоты. Мне кажется, что роль искусства в современном мире вовсе не в том, чтобы отражать какофонию эпохи, её разорванность, раздробленность, искажённость, а в том, чтобы противопоставить хаосу гармонический строй и лад, не детски простодушный, конечно, не пахнувший прошлым веком, но выросший из сознания, что истинное искусство есть Логос, отражённый в Мелосе».

Таково кредо Игоря Чиннова, таков завет будущим стихотворцам от поэта, которому посчастливилось обрести вновь русского читателя и вернуться в Россию. И одарить людей своими чарующими стихами.

 Приятный сюрприз будет, если Россия
 Эмигрантских поэтов почтит… Потом
 Свезут реабилитированных посмертно,
 На Литературные Мостки,
 И уже не будет, почти наверно,
 Ни одиночества, ни тоски…

19.03.12      Галина СНИТКОВСКАЯ, член Союза писателей

Журнал «60 лет – не возраст»

Комментарии к статье

Добавить комментарий

19 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*