Уже не русская земля...

В день рождения А.С.Пушкина в Крыму, в Ялте открылся четвертый фестиваль «Великое русское слово».

*        *         *

1820 год. Пушкин, едва оперившись в светском Петербурге, только-только узнавший, что такое слава, но уже возмужавший духом, о чем, несомненно, говорит ода «Вольность» (и за нее в том числе он попадает в опалу), - едет в первую свою ссылку, и разбитые российские дороги становятся свидетелями этого путешествия... И вот позади -Екатеринослав (где он заболел, и не на шутку, лихорадкой), Кавказ, что дал пылкому юноше массу впечатлений и тему для  «Кавказского пленника»,  и, наконец, берега древней Тавриды, которые давно зовутся нами Южным берегом Крыма.

Ссыльный путешественник Пушкин -молодой, горячий - остро переживал самое чувство несвободы. Плюс лихорадка, отнявшая немало физических сил (Николай Раевский застал его в бреду, стемпературой), плюс опасные переходы-переезды по Кавказу из-за постоянных набегов горцев в то время, - словом, многое ложилось на его впечатлительную душу. И на фоне всего этого - 3 недели августа, проведенные в Гурзуфе, - стали той светлой сказкой, которую бережно хранила его память.

Кому - судьба, кому - планида,
Но в небо смотрят тополя...
Таврида, пышная Таврида,
Благословенная земля.

Тут слово - вовсе не игрушка,
И в старом парке - свой Парнас,
Где молодой взирает Пушкин
На берег моря и на нас.

Уже ему слагают оды,
А он мечтою осенен -
Хорош собой, свободен, молод,
Ну и, конечно же, влюблен!

Здесь помнит каждая ракушка
Его веселый дерзкий взгляд,
И выдыхает море: «Пушкин!..»
И листья в рифму шелестят...

Здесь он забыл, что несвободен, - по крайней мере, в душе. А прибыл сюда с семьей генерала Раевского и остановился с нею же в доме Дюка Ришелье, губернатора Малороссии. Среди хижин, разбросанных по склону берега, уходящему к гряде Крымских гор, дом этот тогда смотрелся настоящим дворцом... Сегодня это музей Пушкина, самое старое по возрасту здание в Гурзуфе.

Раевский приехал с четырьмя дочерьми: старшими - Екатериной и Еленой, и младшими - Марией и Софьей. Настоящим другом Пушкину стал сын Раевского Николай. Кстати, в этой поездке возник у поэта замысел «Евгения Онегина», и исследователи находят немало общего между героями романа и семьей Раевских.

Итак, в Гурзуфе Пушкин еще более сдружился с Николаем, не раз беседовал с генералом, доброй души семьянином, и, конечно же, сестры Раевские (каждая хороша по-своему) не могли не волновать его горячую молодую кровь, не будить творческое воображение...

...И все любви его искало,
Все оживало под рукой:
Медведь-гора и эти скалы,
Что сторожат ее покой.

Все, чем судьба его дарила,
Что выше всяческих наград:
И царский взгляд Екатерины,
И тот Елены нежный взгляд,

И воздух, пахнущий озоном,
И чудо зреющей зари,
И детский смех примерной Сони,
И доверительность Мари...

Звенит его повсюду имя!..
Тепло, и дружба, и вино,
И быть собой и быть любимым!..
Такого не было давно.

И в час, когда судьбы везенье
Чем реже было, тем бледней, -
Он вспоминал Гурзуфа сени,
Сказанья юности своей...

Пушкин совершенно поправился, уплывал далеко в море и был счастлив оттого, что мог наслаждаться всем, что подарила ему судьба... Здесь же Мария Раевская волнуясь рассказывала ему легенду о любви, ставшую основой поэмы «Бахчисарайский фонтан». И на этом берегу он встретил «дуб зеленый» - старше себя на полтора века и «прописал» его после у «Лукоморья». И хотя дни были максимально заполнены прогулками и другими приятными общими делами, все-таки перед сном он успевал записать в тетрадь строки, дававшие «пищу» для будущих стихов. Как, например, для этого, написанного вскоре в киевском имении братьев Давыдовых и посвященного одной из дочерей Раевского:

Редеет облаков летучая гряда;
Звезда печальная, вечерняя звезда,
Твой луч осеребрил увядшие равнины,
   И дремлющий залив,
      и черных скал вершины;
Люблю твой слабый свет
      в небесной вышине:
Он думы разбудил, уснувшие во мне.
Я помню твой восход,
      знакомое светило,
Над мирною страной,
      где все для сердца мило,
Где стройны тополи
      в долинах вознеслись,
Где дремлет нежный мирт
       и темный кипарис,
И сладостно шумят полуденные волны.
Там некогда в горах,
       сердечной думы полный,
Над морем я влачил задумчивую лень,
Когда на хижины сходила ночи тень -
И дева юная во мгле тебя искала
И именем своим подругам называла.

Отрадно, что усилиями истинных подвижников сберегается здесь музей Пушкина, есть библиотека его имени и школа... Поселковый совет не в состоянии взять многое на себя, а в Крыму, как и в России, на культуру денег не хватает... И не слишком удивляешься, когда видишь, как молодые «леди» фотографируются в фривольных позах рядом с Поэтом, а малышня на глазах мам готова взобраться на памятник, как на береговой камень...

Гурзуф - всего лишь просторная бухта на побережье, одна из многих. И все-таки единственная. Ибо здесь для Пушкина

Летели дни недаром,
Восторженно светлы,
И не случайно парой
Застыли две скалы.

И море на рассвете,
И парк, что сердцу мил, -
Он лирой все отметил
И все благословил!..

Но из песни слова не выкинешь и не забудешь, что именно в Гурзуф, в небольшой домик у самого моря, уезжал из Ялты Пушкин в прозе - Антон Павлович Чехов, чтобы оставаться наедине не только с женой Ольгой Книппер, но и с музой своей. Это здесь были написаны в 1900 году «Три сестры», это здесь он мог, сбежав от бесконечных ялтинских гостей, послушать на закате шум моря, мысленно беседуя с живописными скалами, обступившими дом, который и сам прилепился на «ладошке» скалы на месте бывшей татарской сакли. За место это Чехов выложил аж 3 тысячи рублей - большую по тем временам сумму. А когда выстроил дом - небольшой, для работы и отдыха, - жить ему оставалось всего три года... Но и за это время он успел создать «Вишневый сад».

В одном из своих писем Чехов так определил значение творчества великих писателей: «Вспомните, что писатели, которых мы называем вечными... имеют один общий и весьма важный признак: они куда-то идут и вас зовут туда.  Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете еще ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас».из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете еще ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас».

И Александр Сергеевич, и Антон Павлович, как показала история, стали для нас именно такими «вечными» писателями. Служа прекрасному, они хорошо знали цену истинной красоте, потому и не случайно так или иначе их судьбы оказались тесно связанными с этой богатой легендами древней землей... Не столь давно большинство из нас ездили сюда - кто отдыхать, кто лечиться. Вроде бы и нынче здесь все так же: по-прежнему пансионаты ждут туристов, в городах раскинуты летние красочные рынки, где-то совсем близко шумит теплое, изумрудное Черное море... Словом,

Опять гостей встречает Ялта
И розы ластятся к душе,
И неземного солнца злато
На море плавится уже.

И лишь плеснет на сердце болью,
Когда такси летит пыля,
Что эти дали, эти волны -
Уже не русская земля...

Валентина KOPOCTEЛEBA

7.06.10

Комментарии к статье

• Людмила
  
  Это русская земля! Была. Есть. И будет!
• Ольга Борисоглебская
  alfagreen@inbox.ru
  Автор пишет о поэте и русском слове, но, к великому сожалению, допускает много грамматических и стилистических ошибок.

Страницы: 1

Добавить комментарий

24 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*