Одиннадцатого в одиннадцать

Из года в год 11 февраля ровно в одиннадцать они собираются на площади перед Большим театром в Москве. Эту идею – ежегодно встречаться всем полком – предложил их командир, Герой Советского Союза Валерий Востротин. Он так и сказал при выходе из Афганистана 11 февраля 1989 года: «Ребята, Москву знают немногие. А Большой театр все найдут. Главное, запомните: «Одиннадцатого в одиннадцать!»

В России отмечают годовщину вывода советских войск из Афганистана
С тех пор каждый год в этот день на встречу однополчан легендарного 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка, одно упоминание о котором когда-то наводило ужас на моджахедов, приезжают ветераны-десантники из всех уголков нашей Родины – от Прибалтики до Дальнего Востока. И с ними всегда – их боевой командир.

О событиях 19-летней давности вспоминает депутат Государственной Думы генерал-полковник Валерий Александрович Востротин:

– Судьба распорядилась так, что пять лет моей жизни отданы Афганистану: это – начало войны, ее завершение – вывод советских войск, в том числе вверенного мне полка, который оставил территорию ДРА одним из последних. 9 февраля мы покинули зону боевых действий в районе Саланга и сосредоточились в северной равнинной части Афганистана – в Хайратоне, откуда готовились к выходу на территорию Советского Союза. Незадолго до этого я приказал всему личному составу, находившемуся в районе Саланг (это стратегический горный перевал, разделяющий Афганистан на Север и Юг), сниматься с позиций.

 Я не видел своих бойцов в составе полка почти полтора месяца. Настроение у ребят было приподнятым, праздничным. А вот внешний вид не соответствовал моменту: бойцы были закопченные, оборванные, ободранные. Им там крепко досталось. А вот помыться в Хайратоне, куда мы прибыли, привести себя в порядок было негде. С водой было напряженно. Я представил, в каком виде мой полк выйдет на территорию Советского Союза, и, чтобы хоть как-то привести это грязное и чумазое войско в божеский вид, отдал команду: достать и вскипятить воду, какая есть, и отмыть в первую очередь лицо и руки.

В эту ночь никто не сомкнул глаз: ни я, ни рядовой солдат. Все готовились к выходу: сдавали оружие, проводили учетные мероприятия, считали технику, боеприпасы, имущество. За определенное количество спирта мне удалось раздобыть новое обмундирование на весь личный состав. К утру полк был как игрушка: ребята чистенькие, выбритые, в новеньком обмундировании.
Температура, помню, в этот день была примерно градусов десять тепла. Я дал команду снять теплые куртки и надеть боевые награды. Мы сформировали полковую колонну. На первом БТРе – боевое знамя. На втором разместился полковой оркестр. Тронулись. Эта картина до сих пор у меня перед глазами.

Подошли к границе. Я доложил начальнику погранотряда о преодолении границы, нам выдали необходимые документы, и через мост, ставший потом знаменитым, мы вышли на свою территорию. Вот она – Родина!

У нас не было никакой информации, как нас будут встречать, да и вообще будут ли встречать. Наш график знали только в Москве и ЦРУ. А тут оказалось, что за мостом много людей. Мы увидели 10-километровый коридор из жен и матерей. Они и сами не знали точно, когда выйдут их мужья и сыновья. Ждали неделями, снимали углы в ближайших кишлаках и ежедневно выходили на дорогу встречать своих детей. Каждая из них держала картонку с указанием части и фамилией сына – это единственное, что они знали.

К ним присоединились две сотрудницы музея Вооруженных сил из Москвы. Прямо там мы передали им 13 ящиков с предметами, которые впоследствии стали основой экспозиции музея: вещи погибших бойцов, трофеи с мест боевых действий, картотеку на всех солдат и офицеров, их отчеты о проведенных боях. На память они даже стянули с меня утепленные штаны, в которых я сидел на броне. Все это тоже сегодня находится в музее.

Народ ликовал. Солдаты и офицеры также были в эйфории, оттого что вышли живыми. Оркестр играл победные марши. Слезы были не только на глазах матерей, но и у нас. Все было рядом – радость и печаль, торжество и горе. Такое не забывается! Одна женщина, увидев своего мужа-прапорщика, попыталась запрыгнуть на броню – за это тут же досталось от меня командиру подразделения. Честно говоря, до сих пор жалею, что не разрешил: ничего не случилось бы, если бы женщина осталась на броне. Но тогда…

Проехали еще километров 20. Остановились где-то в степи, в чистом поле. Через три часа появились жены и матери. Уж как они нас нашли – одному Богу известно! Я поздравил весь личный состав с выводом войск, а потом объявил отпуск всем тем, к кому приехали жены и матери. Говорят, две мамы упали в обморок…

Передав командование начальнику штаба, я рухнул спать. На ногах я был уже более 7 суток. Отсыпался полтора дня – никто не осмелился меня дергать. А 13 февраля мы были уже в Кировобаде…

Единственное, что омрачало радость встречи, – потери. В последние дни войны они особенно тяжелы. В конце января погиб майор Олег Юрасов. С утра обложили кишлак с бандой. Шел бой. Когда стрельба стихла, бандиты подняли руки и начали сдаваться. Олег пошел им навстречу. И тут из-за спины «духа» с поднятыми руками раздалась пулеметная очередь. Майора Юрасова расстреляли почти в упор. Посмертно он был представлен к званию героя Советского Союза…

7-го вечером при отходе 2-го батальона погиб наш последний солдат – рядовой Ляхович. Гвардеец продолжал свой последний путь с нами до конца на носу машины, укрытый одеялом, на носилках. По-другому эвакуировать и отправить тело было уже невозможно. Только через трое суток мы смогли переправить его через границу в морг Термеза. Сколько лет прошло, а я чувствую себя виноватым…

Сегодня часто можно услышать споры о том, насколько необходимо было присутствие советских войск на территории Афганистана. Мое отношение к афганской войне и ее итогам за 19 лет не изменилось: эта война была стратегически необходима.

Тогда наша задача была не победить, а упредить, и мы с ней справились. Мы не позволили американцам и странам НАТО разместить свои базы в непо­средственной близости от наших границ, не дали расползтись терроризму и массовым войнам по всему миру и прежде всего по России.

Если бы мы этого не сделали, то американцы уже тогда были бы там. Но то, о чем мечтали американцы в конце 70-х (этому есть документальное подтверждение), они реализовали в начале нашего века: развернули свои военные базы не только в Афганистане, но и в других странах.

Тогда мы не позволили им сделать этого, вот только воевать нужно было иначе. В начале 80-х афганцы встречали нас с красными флагами и портретами Брежнева, с цветами, лепешками и виноградом, но уже через четыре месяца гостеприимство местного населения сменилось враждебностью. Почему это произошло? Первоначально перед нами стояла задача: войти и взять под охрану административные и стратегические объекты.

Мы всячески показывали, что приехали в Афганистан, чтобы помочь народу Афганистана, а не воевать против него. Воевать же должны были сами афганцы. Мы их учили, прикрывали и сами не заметили, как мало- помалу они втянули нас в полноценную войну. Гражданская война разгорелась с новой силой, втягивая в свои междоусобные бои и сражения все новых и новых наших соотечественников. И, как и любая, эта война принесла многочисленные жертвы и разрушения, горе в семьи афганцев и советских людей…

Комментарии к статье

Добавить комментарий

19 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*