Михаил Веллер, писатель: Искусство для того, чтобы давать
– Михаил Иосифович, один критик писал, что, читая вас, совершенно невозможно оторваться. Считаете ли вы врожденным даром такую абсолютную свою «читабельность»?
– У разных людей есть большие или меньшие способности к разным вещам. Есть, скажем, люди с абсолютным музыкальным слухом. Только из них могут получаться композиторы или скрипачи. Есть люди с очень хорошей координацией движений. Из них выходят гимнасты, акробаты и космонавты.
Также есть и люди с лучшим или худшим языковым слухом.
Языковой слух, языковое чутье – это тоже отдельный дар. Хотя прямо с ним не рождаются, ведь человек только к нескольким годам формируется как говорящая личность. Очевидно, у меня – выше-средние способности к языку, к владению этим языком. Тем не менее способности – способностями, можно с ними родиться, а можно и нет, но нельзя развить способности, которых не было. Однако те способности, которые были, развивать необходимо, либо их можно загубить, и они тогда вообще не проявятся. Я работаю со словом, можно сказать, всю свою жизнь, вплоть до сегодняшнего дня.
Вот ты слушаешь, как говорят люди и как говоришь ты сам. Ты читаешь книги и смотришь, как это написано. С годами приходит профессионализм. Но кроме профессионализма нужна еще одна вещь – нужен нервный накал.
Потому что проза сродни поэзии в том смысле, что слова сочетаются друг с другом под большим нервным напряжением, не так, как у обычного человека в обыденной речи, а по законам поэтическим; то есть вроде бы каждое слово во фразе стоит на обычном месте, но если начать эту фразу анализировать, то видишь необычность стыковки, которая не заметна с первого взгляда. Вот этим приблизительно я и занимаюсь.
Писать много в спокойном состоянии, чтобы получалось хорошо, – абсолютно невозможно. Писание хорошей прозы – акт, аналогичный писанию стихов. Это делается на нервном накале. Тогда это и «цепляет» читателя.
– Считаете ли вы, что государство должно поддерживать искусство?
– Художник, писатель, человек искусства должны отдавать себе отчет в том, что свободен лишь тот, кто ни в ком не нуждается. В частности, в тех, кто его кормит. Никто и никогда не отменит древнюю формулу: кто платит, тот и заказывает музыку.
Мечта художника получать деньги от государства либо от кого-то еще и при этом делать то, что он хочет, – это, на мой взгляд, мечта паразита, нахлебника. Мечта иждивенца о том, чтобы кто-то его содержал за то, что он – такой хороший. А если он настраивается на то, чтобы ездить по заграницам, жить в хорошем доме, получать много денег и пользоваться славой, то он может подыхать под забором, и мне его ничуточки не жалко.
Искусство существует для того, чтобы давать, а не для того, чтобы брать. Каждый должен работать, как он может, и получать то, что за это причитается. Вот мировоззрение художника – такое, каким оно должно быть.
С другой стороны, если государство не будет подбрасывать художникам денег, большая часть искусства коммерциализируется, и будет процветать только то, что хорошо продается: в литературе это будут детективы и любовные романы. Но как только государство начнет давать деньги литераторам, те должны быть готовы к тому, что начнется свара за эти деньги; образуется настоящая толпа у кормушки, и править будут те, кто сумеет пропускать через свои руки денежные потоки. Так было уже в Советском Союзе.
– Правильно ли я понял из вашей книжки «Великий последний шанс», что этот последний шанс для России наступит тогда, когда Европе придет конец?
– Нет, неправильно. Последний шанс Россия имеет именно сейчас, но этот шанс уменьшается с каждым днем. Шанс заключается в том, что Европа сейчас находится в стадии гибели своей цивилизации. Ее путь – вниз, а наш путь – вверх.
И если мы пойдем этим «другим путем», как говорил великий Ленин, то уже через полвека, когда Европа будет цивилизацией явно погибшей, мы будем на вершине; и тогда Россия окажется преемницей великой западноевропейской христианской культуры. Но, скажем откровенно, этот шанс невелик.
– В чем заключается этот «другой путь»? Вы пишете о том, что нужен диктатор.
– В книге «Великий последний шанс» я пишу о том, что понимаю диктатуру совсем не в том смысле, который вкладывался в это понятие в ХХ веке – деспотичная, авторитарная власть какого-либо человека или группировки.
Я имею в виду диктатора в древнеримском понимании этого термина, то есть это – высшее административное лицо государства, назначаемое на короткий, заранее определенный ограниченный срок, назначаемый Сенатом с одобрения народа.
Делается это исключительно для вывода народа и страны из кризисной ситуации, когда не работают обычные мягкие конституционные меры. Диктатор ставится на определенный срок для решения конкретных задач. Для победы в войне, для решения экономического кризиса или для чего-то еще. По окончании срока своих полномочий, после решения задач диктатор складывает полномочия и возвращается к обычной деятельности частного лица либо рядового государственного служащего.
Диктатура в России, по моему разумению, это – жесткий переходный период из сегодняшнего коррумпированного хаоса к нормальному демократичному обществу с работающими демократическими институтами. Поскольку сегодня власть сильно коррумпирована, поскольку сегодня любые хорошие начинания президента или какого-нибудь министра саботируются чиновничьей машиной и конституционными средствами вопрос не может быть разрешен; диктатор – это что-то вроде временного самодержца, которому вручаются полномочия на определенный срок и которые он потом складывает с себя целиком.
– Хочу вас спросить о проблемах современного образования. Мне кажется, оно стало хуже – сужу по своей дочке. Повсеместно ввели тесты, ЕГ – тоже какой-то тест. А зачем менять то, что хорошо работает? По-моему, в Советском Союзе было много плохого, но образовательная система была одной из лучших в мире. Но и ее поменяли.
– Наша современная образовательная система пытается подражать образовательной системе Запада. Это – первое. Второе. Наша образовательная система реформируется в том направлении, чтобы люди, которые ею управляют, получали бы как можно больше денег. Она движется в сторону платности, коммерческой рентабельности, в сторону бизнеса. Получается образование как бизнес. И то, и другое эту систему ухудшает.
Если говорить о подражании Западу, надо вспомнить, что в середине ХХ века на Западе возобладала неолиберальная идеология, сводящаяся в педагогике к тому, что ребенка ни в коем случае нельзя ни к чему принуждать, нельзя доставлять ему отрицательные эмоции, нельзя его порабощать, закрепощать, а надо воспитывать из него свободную личность, которая сможет свободно реализовать себя. И вот с этого момента западная школа начала рушиться, ибо сказано еще Священным Писанием: «Тот, кто не наказывает ребенка, тот губит его».
Ребенок должен знать слово «надо». Ребенок должен знать систему запретов. В противном случае вырастает разнузданный бездельник, который заявляет, что его права – превыше всего.
К сожалению, разгром, которому подверглась наша образовательная система, аналогичен тому разгрому, которому подверглась вся наша культура.
Когда школа с одной стороны освобождается либералами от любых запретов, а бизнесменами с другой стороны ориентируется на выкачивание денег из детей, мы получаем тот упадок образования, который имеем сегодня. Я полагаю, первое: образование может быть платным только в исключительных случаях. Второе: образование должно включать в себя разумную систему запретов и принуждений. Третье: образование должно быть демократичным, таким, чтобы ни один школьник не чувствовал себя ущемленным от того, что у другого – дорогие часы или дорогой костюм, и его на лимузинах возят в школу для богатых. Я не знаю, сумеем ли мы это сделать, но если не сумеем – конец нашей науке, к чему она идет уже много лет.
– Еще вопрос на социальную тему: цены буквально каждый день растут...
– Да. В книге «Великий последний шанс» я писал о том, что никакой инфляции, на самом деле, у нас нет, потому что валютное наполнение рубля растет с каждым годом. На рубль можно купить все больше долларов, евро и других видов валют. Речь, убежден, идет не об инфляции, речь идет о росте цен. Он вызван монопольным сговором, потому что все наши цены держат узкие круги монополистов. Это ведет к обнищанию населения, и все это мешает развиваться экономике, потому что в настолько коррумпированную страну сколько денег ни вбрось, они тут же будут отобраны монополистами.
Если на рынок попытается прийти кто-то с низкой ценой товара, его просто уничтожат, а цена товара не снизится. Поэтому, я считаю, до тех пор, пока в стране не будет наведен порядок, пока не будут задействованы жесткие антимонопольные законы, очень трудно говорить о повышении жизненного уровня населения.
Егор РАДОВ
Читайте также:
- Возраст счастья
- Травля на работе: пять проявлений и как их распознать
- Ветераны, которых вам не покажут по телевизору
- Как я готовилась выйти на пенсию
- Правда ли, что после 45 не зовут на собеседования?
Мы и общество...
- Проблема крупным планом
- Панорама
- Мнение
- Успешные люди
- Исторические хроники
- Религия
- Сети все возрасты покорны
- "Третий возраст" шагает по России
- Николай ТКАЧЕНКО. Размышления.
- ЖЖ "Третий возраст"
- Возрастные вести
ИНТЕРЕСНО
Партнеры
Из почты
Навигатор
Информация
За рубежом
Рекомендуем:
- ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ. Аудиокнига.
- Знакомимся друг с другом, "третьевозрастцы".
- Зарубежная информация
- Кто чаще изменяет: мужчины или женщины — весьма подробная статистика
- Так мы жили совсем недавно...
- Моё советское детство. Часть 1.
- Моё советское детство. Часть 2.
- Моя советская юность. Часть 1.
- Моя советская юность. Часть 2.
- Новодевичье кладбище. Экскурсия.
- 15 лучших сайтов для пожилых людей в 2024году
- Первая древнейшая...
- Под эти песни мы влюблялись...
- Песни молодого "третьего возраста"
- Кинотеатр "Третьего возраста"
- Каждый божий день в мире происходит 120 миллионов половых актов.
- Так мы жили...
- Про это. Телевизор в годы нашей молодости
- Из нашей страны до Америки 15 минут хода на моторной лодке.
- Приглашаем в театр (без угрозы ковида)
- Врачи рассказали, как человек может проверить, доживет ли он до 80 лет
- Их уже нет с нами. Никого...
Комментарии к статье