Взгляни в окно, когда дождливая погода
Закрасит серой краской разноцветный мир.
Увидишь радость отдыхающей природы,
Так занемогшей от губительной жары?

Или заметишь только лужи, грязь и слякоть,
И обвинишь погоду в сырости её?
Зависит это всё от собственного взгляда
На ту действительность, в которой ты живёшь.

От обеспеченности Счастье не зависит,
И не зависит от достаточности средств.
Ты БУДЕШЬ Счастлив, если ХОЧЕШЬ быть счастливым,
Когда увидишь то, что надобно узреть

ЭНДРЮ ФРИЗ

Мир всегда привечал статистически средних людей
И не жаловал тех, кто посмел не таким уродиться.
Стае серых ворон далеко до четы лебедей,
Но однажды и в ней появляется белая птица.

Белопёрость бельмом на глазу выдает за версту.
Инородцы по масти, по общим канонам – уродцы.
Масса серостей среднего рода - на каждом кусту
Не готова делить свое теплое место под солнцем.

Непонятное легче сломать, чем, допустим, принять.
Непривычный окрас – это скрытая форма протеста,
А глумиться, сжигать, распинать или на кол сажать –
Просто верное средство поставить неверных на место.

На таких, как на чудо, всегда интересно смотреть.
И ходили, смотрели, о чем-то шептались, кивали.
Отмечали опасных, ссылая на верную смерть,
Остальных, обложив, или там, ублажив, выкупали.

Перекрасившись те, начинали банально стучать.
Прикормить перебежчика – это гораздо удобней.
Надо просто услышать, о чем он хотел умолчать,
И весомо заметить: - Вот с этого места подробней.

Иногда и один человек – это целый оркестр,
Глаз да глаз за таким, от такого одни заморочки.
На подобных обычно решительно ставится крест
И прощальным аккордом - для верности жирная точка.

Поредела, увы, популяция белых ворон.
Из умеющих жить - формируется высшая лига.
Свои правила, звания, зрители – свой чемпион,
А диковинных птиц – в пресловутую Красную книгу.

Только странное дело – породы как будто и нет,
А она появляется снова и без разрешенья.
Значит, все же выходит - на цвет не наложишь запрет.
Пусть такая окраска и служит удобной мишенью.

Veha