Память о Киеве

«Во время блокады у ленинградцев были конфискованы фотоаппараты, делать любые снимки осажденного города было запрещено всем, кроме официальных корреспондентов. Фотолюбитель Александр Никитин нарушил этот запрет, сделал три снимка разрушенных домов и поплатился за них жизнью: бдительные граждане сдали его в милицию. Помимо фотокамеры, у него нашли карту, на которой Никитин отмечал места разрушений. Этого было достаточно для обвинения в шпионаже, Никитина осудили на пять лет по 58-й статье, и он умер от истощения в лагере под Соликамском.

Три снимка, которые успел сделать Никитин, были напечатаны сотрудниками госбезопасности и сохранились. Их нашел в архивах КГБ его однофамилец, историк фотографии Владимир Никитин и опубликовал в 2002 году в альбоме "Неизвестная блокада". В 2014 году издательство "Лимбус-пресс" выпустило второе, дополненное издание – в него включены и не прошедшие цензуру снимки официальных фотожурналистов, работавших в осажденном Ленинграде: показывать страдания голодающих жителей было запрещено, только их трудовые свершения и волю к победе».

Память о Киеве.

Выше, перед вами, уважаемый читатель, начало статьи, размещенной в интернете. Кто захочет, тот сам сможет найти и прочесть. А я сейчас расскажу о том, что приключилось со мной примерно в таких же условиях, и кончиться все это могло так же печально. Но… повезло!

Родился я в 1937-м, а в 1951-м было мне уже 14 лет. 7-й класс я закончил с похвальной грамотой, один на весь класс, и, вероятно, за успехи в учебе, мои родители отправили меня на пару недель в Киев, благо там жила и работала двоюродная сестра и ровесница моей мамы, которую мы все звали тетя Маня. У нее я и остановился. Жила она на третьем этаже, в коммуналке, на улице Горького, недалеко был стадион, кажется, Динамо, а перед окнами, через улицу, была проходная киностудии, если не ошибаюсь, научно-документальных фильмов. Вот и все мои ориентиры. Повторяю, было это в 1951 году, культ личности товарища Сталина еще цвел пышным цветом, но я об этом как-то не думал. «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».

Я, конечно, был тогда счастлив, посетил многие музеи – «Западного искусства», «Восточного искусства», Ленина, Шевченко, планетарий, цирк и еще много чего подобного. Кушал я тогда и мороженое, но редко – денег было крайне мало. Но с тех пор я решил так – вот, вырасту, буду иметь достаточно денег и буду есть столько мороженого, сколько захочу. А сколько?.. Любил я и ходить пешком по незнакомым улицам, но часто блуждал, т. к. никаких планов города тогда, конечно, не было. Бывало, нахожусь рядом с домом, но иду куда-то, совсем в другую сторону.

Дорогу обратно я находил методом тыка, а потом сообразил – надо сделать свою карту. Сказано – сделано! Взял я лист бумаги, провел одну линию и написал Крещатик, потом пересек ее несколькими линиями перпендикулярных улиц и начал кое-что соображать. Я воспрянул духом и решил продолжать, но… недолго музыка играла.

Стою я как-то на перекрестке и рисую отходящие от него улицы, как вдруг… кто-то вцепился в мое плечо мертвой хваткой. Вырвался я, оглянулся, вижу – какой-то пьяный мужик… Я от него, вдоль улицы, он – за мной, вот-вот настигнет. Так пробежали мы один квартал, прохожие оглядываются, и тут я с разгону влетаю прямо в объятия милиционера. Сердце замерло.

Тут подбегает и мой преследователь, он запыхался и спьяну пытается что-то бессвязно хрипеть и булькать: оборонные заводы, планы, шпионы и т. п. Конечно, я скис. Дело –то, не шуточное. Тут я вспомнил и три года, которые до войны отсидел мой отец, ни за что, и ту тюрьму, что была главным учреждением в моем районном городке… говорили, что там сидят только те, кто получил 25, не знаю, так ли это было, но тогда она всегда была переполнена, это было видно через окна…

Был я тогда худой и щуплый, а тот мужик, наоборот, высокий и здоровый. Милиционер посмотрел на меня, посмотрел на него, потом он меня отпустил, а ему сказал что-то, типа, пойдем, поговорим. Ну, меня дважды просить не надо, я тут же улизнул, а мужик тот остался с милиционером. Казалось бы, пустяк, все кончилось благополучно, но не скажите… За рисование планов города можно было и схлопотать, но понял я это только потом. Хорошо, однако, то, что хорошо кончается. С тех пор я никогда не рисовал никаких схем - страх тот живет во мне до сих пор. Я страшно боюсь возвращения товарища Сталина, любимого друга всех детей и стариков, физкультурников и ученых, рабочих и колхозников, и т. д, и т.п.

И сейчас, когда я читаю, что 86% нашего народа страстно желают Сталина, они молятся на него, они ставят ему бюсты и памятники, они хотели бы его вырыть, оживить и целовать…я думаю - они что, ненормальные? Они что, хотят, чтобы вся эта шизофрения вернулась опять? Так, извините, но я этого не хочу! Мне, лично, и одного случая достаточно. Можно, конечно, и повторить, но зачем?

Всего вам доброго, дорогие читатели.

Николай ТКАЧЕНКО

Комментарии к статье

Добавить комментарий

26 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*