Карл, наследник Ганса

Те, кто следит за судьбой коллекции художественных произведений, принадлежавшей до 1945 года музею немецкого города Бремена, а после войны вывезенной советскими солдатами по частям на территорию Советского Союза, помнят рассказ бывшего капитана Виктора Балдина, который в далеком 1945 году нашел ее в охотничьем доме возле небольшого немецкого городка Кириц близ Берлина.

Вот небольшие эпизоды из его рассказа, который приводили различные российские издания уже в перестроечное время:

«Вскоре показалось огромное озеро. На его берегу стоял красивый дом с двумя флигелями; торжественная лестница террасами спускалась прямо к воде.

Пригласили хозяина. Вышел высокий седой господин с двумя женщинами средних лет – это был граф Кенигсмарк. Я объяснил, что дом занимает воинский штаб. Графу будет предоставлена грузовая машина – он может взять все, что ему нужно, и его отвезут, куда он пожелает. Глядя выше моей головы, граф что-то произнес, и одна из женщин быстро перевела: «Графу от русских ничего не надо». Все трое направились к выходу; женщины вели графа под руки».

А вот о находке:

«Через пролом дверной закладки в полумраке небольшого сводчатого помещения я увидел груду одинаковых паспарту, видимо, сброшенных с наскоро сколоченных стеллажей, стоящих по периметру стен; по ним ходили, их разглядывали.

 Я поднял наугад несколько рисунков: золотым тиснением на тяжелых картонах значились имена – Овербек, Рихтер, Слефогт, – которые тогда мне не были известны. Но далее увидел знакомые – Гвидо Рени, Тициан, Веронезе, затем Рембрандт, Рубенс, Ван Гог. А вот Альбрехт Дюрер – один, пять, десять, двадцать рисунков с его характерной монограммой из двух букв!

Захватило дух... Какие уникальные листы! Немедленно надо спасать!»

…Спасти-то он их спас, не все, правда, только 362 рисунка и две картины. Но вряд ли мог предполагать молодой капитан тогда, в 45-м, что спустя лет пятьдесят-шестьдесят, когда жизнь в нашей стране так круто изменит свой характер, вокруг этой коллекции, которую он передаст государству, развернутся не просто споры, а настоящие политические схватки.

Возвращать? А если возвращать коллекцию ее бывшим владельцам, то на каких основаниях? Вот о чем дискуссировали не только политики, но и простые граждане страны. Отношение к ней стало своеобразной лакмусовой бумажкой, благодаря которой человек, высказывавшийся по поводу решения ее судьбы, определял таким образом и отношение к себе как гражданину, к своему государству, а главное – осознавал для себя цену, роль и значение Великой победы нашего народа в минувшей войне.

Бывший министр культуры РФ Михаил Швыдкой заявлял о необходимости безоговорочного возвращения коллекции в Германию. Президент России Борис Николаевич Ельцин, в свою очередь, сказал бывшему тогда председателю Комитета по культуре Государственной Думы РФ Николаю Губенко: «Мне сказали – бумажки не слишком-то ценные…» Но во многом благодаря настойчивости Губенко проблема коллекции разрешилась. Не выяснены еще только окончательные отношения с Германией, претендующей на эти художественные ценности. Но и этот вопрос, как считается, должен быть решен в ближайшее время.

…Для меня же, русского журналиста, вдруг оказавшегося в небольшой немецкой деревне Штеффин, что неподалеку от Берлина, в гостях у знакомого нашей семьи графа Кенигсмарка, его фамилия никак не связывалась с фамилией хранителя Бременской художественной коллекции в последние дни войны.

Но вот однажды вечером Карл (так зовут нашего гостеприимного хозяина) подвел меня к стене, на которой в рамке висела его родословная: аккуратно исписанный именами, датами, расчерченный скобочками, обозначавшими отдельные семьи, большой желтоватый лист ватмана, и стал рассказывать о наиболее выдающихся людях, принадлежащих к их знатному старинному графскому роду. Были среди них политические, государственные деятели, знаменитые красавицы, были и военные. В истории известен служивший у шведского короля фельдмаршал Кенигсмарк.

И вдруг, когда рассказ Карла приблизился к нашим временам, я услышал, что вот, мол, а это – Ганс Гуидо Кенигсмарк, человек, никакой карьеры не сделавший, занимавшийся собиранием живописи. В семье, мол, не без урода. В 1943 году этот, не сделавший карьеры, попытался спрятать от бомбардировок у себя в охотничьем домике свои художественные ценности и взятую на хранение коллекцию картин Бременской кунст­халле, но советские солдаты спустя два года нашли их. А один капитан…

О, тут до меня дошло, о чем идет речь. Ганс Гуидо – это тот самый Кенигсмарк, о котором рассказывал в своих воспоминаниях Виктор Балдин.
Я попытался поподробнее узнать о том родственнике у хозяина дома, но ничего другого, кроме того, что это был брат дедушки, Карл так мне и не поведал.

Вернувшись в Москву и более тщательно просмотрев материалы, касающиеся коллекции, особенно интервью Балдина, я узнал то, о чем не рассказал мне тактичный Карл.

Русских коллекционер граф Ганс Гуидо Кенигсмарк не любил и в разговоре с Балдиным сказал, что не переживет позора Германии. Спустя некоторое время, усадив в лодку свою невесту и тещу, он выплыл на центр озера, где перерезал себе вены на обеих руках и пытался помочь таким же образом покончить с жизнью невесте и ее матери. Но потом, неожиданно став во весь рост в лодке и потеряв равновесие, пошел на дно. Невесту, которая выкрикивала в адрес русских проклятья, советские солдаты спасли, и она прожила до начала 90-х годов.

Думаю, что Карл не мог не знать о том, как закончилась жизнь его родственника. Просто не стал рассказывать… Его право.

Такая вот история.

Что касается Карла, то, несмотря на казалось бы далекое родство, он вместе с еще пятью родственниками является наследником Ганса Гуидо, а значит, наследником части коллекции, называющейся у нас Бременской. Вернее, тех предметов, которые, находясь в ней, принадлежали Гансу Кенигсмарку… Ведь в свое время бездетный коллекционер Кенигсмарк усыновил своего племянника, отца Карла. Так что на сегодня – Карл прямой наследник тех картин.

Вряд ли можно сказать, что Карл увлекается живописью. Хотя в его доме есть тому свидетельства. Да и когда мы попали в Берлине на выставку работ французских живописцев из собраний нью-йоркского Метрополитен-музея, интерес его к тем шедеврам был необычайно велик. Но это уже скорее за счет хорошего воспитания и образования.

А вообще по профессии Карл – агроном. У него в собственности 150 гектаров земли. Вместе с двумя партнерами он занимается производством молока. На этой земле во времена ГДР тоже действовал сельскохозяйственный кооператив. Но потом распался. Новый, организованный Карлом и его партнерами, работает уже на другой основе. Вместо пятидесяти с лишним человек у них сейчас – только двадцать восемь. Десять человек работают на ферме, а семнадцать – в поле. Одна – секретарша. Справляются.

Он показал свою молочно-товарную ферму. Весь процесс производства там определяет компьютер: учитываются и регулируются каждый коровий чих и вздох, каждый килограмм съеденного или почему-то какой-то из 400 буренок недоеденного корма. Компьютер работает над составлением коровьего рациона, учитывает каждый килограмм надоенного молока

Карл – великолепный охотник, знаток лошадей. Не раз возглавлял чемпионаты по конному спорту, знает о лошадях все, что только можно. Уютный и очень симпатичный, прекрасно вписывающийся в деревенский ландшафт домик он построил с помощью друзей, но в основном своими руками.

Хотя, как у графа, у него был замок, но он его продал. Слишком дорого стоит реставрация. Красивый замок. Мы посмотрели его и послушали замечательный рассказ о нем доброго знакомого Карла – семидесятилетнего краеведа Курта Михеля. Между прочим, электрика по профессии.

Перед отъездом я спросил у Карла, как он относится к сложившейся ситуации с Бременской коллекцией. Пожав плечами, Карл ответил: «Сегодня – это политика…»

Действительно, политика…

После этой поездки я встретился с известным в нашей стране реставратором, принимавшим активное участие в судьбе Бременской коллекции, членом бывшей реституционной комиссии Савелием Васильевичем Ямщиковым. Выслушав мой рассказ, он сказал:

– Вот оно в чем дело. А мы все не могли понять, почему на некоторых картинах, как мы считали, принадлежавших Бременскому музею, не было музейной печати. Оказывается, они были собственностью графа Кенигсмарка...

Георгий ДОБЫШ

Комментарии к статье

Добавить комментарий

26 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*