Скульптурная группа "Октябрь" (скульптор А.Матвеев, 1927) у Большого Концертного зала "Октябрьский" (архитекторы А. Жук, В. Каменский, Ж.Вержбицкий, инженеры Е. Галкин, Н. Максимов, 1967), построенного на месте разрушенной Греческой церкви.Остановка в пустынеТеперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую церковь,
дабы построить на свободном месте
концертный зал.
В такой архитектуре есть что-то безнадежное.
А впрочем,концертный зал на тыщу с лишним мест
не так уж безнадежен:
это — храм,
и храм искусства.
Кто же виноват,что мастерство вокальное дает
сбор больший, чем знамена веры?
Жаль только, что теперь издалека
мы будем видеть не нормальный купол,
а безобразно плоскую черту.
Но что до безобразия пропорций,
то человек зависит не от них,
а чаще от пропорций безобразья.
Прекрасно помню, как ее ломали.
Была весна,
и я как раз тогда ходил в одно татарское семейство,
неподалеку жившее.
Смотрелв окно и видел Греческую церковь.
Все началось с татарских разговоров;
а после в разговор вмешались звуки,
сливавшиеся с речью поначалу,
но вскоре — заглушившие ее.
В церковный садик въехал экскаватор
с подвешенной к стреле чугунной гирей.
И стены стали тихо поддаваться.
Смешно не поддаваться, если ты
стена,
а пред тобою — разрушитель.
К тому же экскаватор мог считать
ее предметом неодушевленными,
до известной степени,
подобным себе.
А в неодушевленном мире
не принято давать друг другу сдачи.
Потом — туда согнали самосвалы,бульдозеры...
И как-то в поздний час
сидел я на развалинах абсиды.
В провалах алтаря зияла ночь.
И я — сквозь эти дыры в алтаре
—смотрел на убегавшие трамваи,
на вереницу тусклых фонарей.
И то, чего вообще не встретишь в церкви,
теперь я видел через призму церкви.
Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее — после нас,
на нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас, ужаснется.
Но знавших нас не будет слишком много.
Вот так, по старой памяти,
собакина прежнем месте задирают лапу.
Ограда снесена давным-давно,
но им, должно быть, грезится ограда.
Их грезы перечеркивают явь.
А может быть, земля хранит тот запах:
асфальту не осилить запах псины.
И что им этот безобразный дом!
Для них тут садик, говорят вам — садик.
А то, что очевидно для людей,
собакам совершенно безразлично.
Вот это и зовут: "собачья верность".
И если довелось мне говорить
всерьез об эстафете поколений,
то верю только в эту эстафету.
Вернее, в тех, кто ощущает запах.
Так мало нынче в Ленинграде греков,
да и вообще — вне Греции — их мало.
По крайней мере,
мало для того,чтоб сохранить сооруженья веры.
А верить в то, что мы сооружаем,
от них никто не требует.
Одно,должно быть,
дело нацию крестить,
а крест нести — уже совсем другое.
У них одна обязанность была.
Они ее исполнить не сумели.
Непаханое поле заросло.
"Ты, сеятель, храни свою соху,
а мы решим,
когда нам колоситься".
Они свою соху не сохранили.
Сегодня ночью я смотрю в окно
и думаю о том,
куда зашли мы?
И от чего мы больше далеки:
от православья или эллинизма?
К чему близки мы?
Что там, впереди?
Не ждет ли нас теперь другая эра?
И если так, то в чем наш общий долг?
И что должны мы принести ей в жертву?
1966
Бродский Иосиф Александрович