Арсений Тарковский


* * *


Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Все горело светло,
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло,
Только этого мало.

Сергей Есенин

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Верность – это не девушка в юных слезах,
Это зрелая мудрость в усталых глазах.
Это свет очага, согревающий дом,
Это солнце над вечно не тающим льдом.

Это память о давней жестокой беде,
Это сила, что держит в убогой судьбе.
Это руки, что ласковей в тысячу крат,
Если жизнь превратилась в обыденный ад.

Это верность руки, прикрывающей глаз,
Это долг, превзошедший по силе алмаз.
Это плачь через смех и улыбка сквозь кровь,
Это матери к сыну больному любовь.

Это дом, что встречает уродов с войны,
Это ценность, которой не будет цены.
Это жадный глоток возжелавшему пить,
Это то, чем мы Бога сумеем купить.

(?)

Чужие нас не предают,
Как правило,свои нас больно бьют,
И бьют в больное Ваше место,
Им на Земле уж стало тесно.

Подставив ножку невзначай,
Мол на,сестренка,получай,
Чтоб жизнь тебе,не мнилась раем,
По сердцу так ударит,руки потирая.

Чужие,нас не предают,
До нас,им просто дела нет.
Свои,наотмашь больно бьют,
Все норовят столкнуть в кювет.

И как же трудно жить потом,
При встрече,мило улыбаться,
Осозновать,что черт с хвостом,
Вновь будет за спиной кривляться.

Тебя,на вшивость проверять,
А вдруг,да испоганишь душу,
Когда начнешь права качать,
И заповедь Христа нарушишь?

А вдруг,впадешь во искушенья,
Тогда не будет и прощенья.

Чужие,нас не предают,
Свои,от зависти бледнеют,
Ковш дегтя в бочку с медом льют,
Большой триумф ,в душе лелеют.

Вот только часто,невдомек,
Завистникам,порой бывает,
Для них уже отмерян срок,
Об их грехах,Господь все знает!

(?)

Ах, как хочется жить в государстве Святом,
Где святая Любовь не распята,
Там, где ложь не впускают ни в душу, ни в дом,
Где поступки и помыслы святы!!!

Ах, как хочется жить в государстве Друзей,
Где нет сути предательской вовсе,
Где и ты, и твой друг, как один из лучей
Непродажного, вечного солнца!!!

Ах, как хочется жить в государстве Любви,
Где нет зависти злой и коварной,
Где умеют друг друга хранить и любить,
Не играя душой, словно картой!!!

Ах, как хочется жить в государстве Стихов,
Где поют от избытка восторга,
Где не роют могил и не ставят крестов,
Где не строят ни козней, ни моргов!!!

Ах, как хочется жить в государстве Добра
В бесконечную будущность глядя,
Ах, как хочется, чтобы утерянный рай
Был земным населением найден!!!

Ах, как хочется жить в государстве Чудес,
Чтобы счастье вдыхать, словно воздух,
Ах, как хочется быть гражданином небес
В бесконечности солнечно-звёздной...

Где бы я ни была – неизменно читаю по лицам,
Озабоченным страстью купить вожделенный товар,
Спрос на лёгкие деньги в отсутствие спроса трудиться
И делиться "за так" (не в обмен на хороший PR)

Где бы я ни была – одинаково сложно «пробиться».
Если жаждешь успеха, то значит, что ты обречён
На работу локтями. Не можешь? Придётся учиться,
Не особо надеясь при этом на чьё-то плечо

Где бы я ни была – всюду люди, обычные люди –
Сплетни, домыслы, слухи имеют вселенский масштаб,
А в оценках других не найдётся придирчивей судей
Побеждённых мужчин и, пардон, недолюбленных баб

И как следствие – люди пускаются массово в бегство,
Ищут способ забыться от жизни под прессом забот.
Выживать на земле помогают "народные средства" –
Популярны особенно чистые спирт и любовь

Только мне не везёт – я никак не найду свою «дверцу»,
За порогом которой отпустят проблемы и боль:
Мне влюбиться бы, но… по кускам раздала своё сердце,
Мне напиться бы, но… аллергия на весь алкоголь…

Оксана Чиповская

Владимир Набоков

Первая любовь

В листве березовой, осиновой,
в конце аллеи у мостка,
вдруг падал свет от платья синего,
от василькового венка.

Твой образ легкий и блистающий
как на ладони я держу
и бабочкой неулетающей
благоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливо
я прожил без тебя, а все ж
порой я думаю опасливо:
жива ли ты и где живешь.

Но если встретиться нежданная
судьба заставила бы нас,
меня бы, как уродство странное,
твой образ нынешний потряс.

Обиды нет неизъяснимее:
ты чуждой жизнью обросла.
Ни платья синего, ни имени
ты для меня не сберегла.

И все давным-давно просрочено,
и я молюсь, и ты молись,
чтоб на утоптанной обочине
мы в тусклый вечер не сошлись.

1930

СРЕТЕНЬЕ
Анне Ахматовой

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он - твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем".- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:

"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Иосиф Бродский

-Здравствуй! Кого я вижу!
Больно глазам!
Прямо, как в сказке: вдруг, посреди зимы - летнее чудо!
Вот и не верь чудесам...

-Здравствуй! Действительно, вот и встретились мы...

-Дай мне очухаться!
До сих пор не пойму:
Вышел из дома, а ты навстречу идешь!
А помнишь, какое солнце было в Крыму?

-Помню. Теперь мне больше нравится дождь...

-Я же тебе написать обещал...
Но, знаешь, не смог.
Сперва заболел, а потом навалились дела...
Ты понимаешь: работа. Падаю с ног.

-Я понимаю. Я писем и не ждала.

-А помнишь, как я сердолики тебе искал?
И рано утром ромашки бросал в окно...
Помнишь, как мы смеялись у синих скал?

-Помню. Сейчас это и вправду смешно.

-А помнишь, как мы на базаре купили айву?
Как шли по дороге, а рядом бежал ручей...
Послушай, как ты живешь?

-Да так и живу.

-А помнишь?..

-Помню...
Только не знаю - зачем...

Роберт Рождественский

В ту ночь, когда Москву обшарил первый ливень,
Я, брошенный к столу предчувствием беды,
В дрожащей полутьме рукой дрожащей вывел:
"Дождь смоет все следы... дождь смоет все следы..."

Четырежды падут все вехи и устои,
Исчезнут города, осыпятся сады,
Но что бы ни стряслось, тревожиться не стоит -
Дождь смоет все следы... дождь смоет все следы...

Ведь время - тоже дождь, который вечно длится,
Который не щадит ни женщин, ни мужчин.
Он хлещет наугад по крышам и по лицам,
По инею волос, и кружевам морщин.

И, сколько б ты ни жил, в какой бы ни был силе,
И кто бы ни склонял тебя на все лады,
И сколько б ни вело следов к твоей могиле -
Дождь смоет все следы. дождь смоет все следы.

Так думал я, когда от грома задрожали
Промокшие дворы. И два моих птенца,
Которых мы с тобой так рано нарожали,
Устроили галдеж перед лицом отца.

И понял я в тот миг, от ливня изнывая,
Что детский этот крик, ворвавшийся сюда,
И есть тот самый след, который несмываем,
Который негасим никем и никогда.

...А дождь стучит вовсю. И помощи не просит.
Звенящую метлу, зажав в своей горсти,
Он драит тротуар, как палубу матросик,
И мокрый тротуар, как палуба, блестит.

Вадим Егоров

Мы в ответе за тех, кого...


Что ж нам, милый, так трудно с тобой?
Мы родные и близкие люди...
Неужель в этой жизни земной
По-другому уже не будет?

Что же нам остаётся? Ждать,
Когда кончится жизнь земная?
И наступит для нас благодать,
Если будем допущены к Раю?...

Может, будем в том райском саду
Мы гулять, крепко взявшись за рУки...
А пока, на Земле, как в аду,
Каждый день - душевные муки...

Ну, а если и там - пустота?
И не будет райского счастья?
Что ж, выходит, мы жили не так,
Обижая друг друга часто?

Сознавать это так тяжело...
Что же делать мы будем с этим?
...Нет, пока человек живой,
Он за близких людей в ответе...

******************************

Живём, как добрые знакомые:
За чашкой кофе новостями делимся,
И разбредаемся по комнатам,
И - никуда уже не денемся.
Сыграем вечером в "переводного"
Обсудим снова бытовые мелочи.
Не ново всё, увы, не ново.
Ну, что тут скажешь?
Да и незачем...

Нина Онищенко

Мы умели плавать, рыбу ловить, водить суда.
Мы росли у моря под пенье пенное нереид.
Мы смотрели, как зарастают рыбою невода,
Как вода вечерами на западе бездымным огнем горит.

Танцевал Дионис. Из ягод струился сок.
В небесах дырой чернел левантийский глаз.
Белопенный бессмертный змей выползал на песок
И, дробясь, кропил соленою кровью нас.

А теперь вокруг только конское ржанье и конский пот,
Гоготанье кочевья да в воздухе свист камчи.
Горьковатый и пресный ветер монотонно поет
Бесконечный мотив. Не перебивай. Молчи.

Кривоногие боги. Расплющенный небом шар.
Постоянный, бесцельный ток по степи гнедой.
Вороные ночи, когда в темноте шуршат
Километры травы, притворяясь морской водой.

Анна Гершаник

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,-
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.

Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше - лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай,-
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,-
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.


Заболоцкий Н.А.

Больно...

Больно почкам лопаться весною,
Так робка весна - не оттого ли?
И не оттого ль, горя душою,
Мы бледнеем, скорчившись от боли.
То, что было заперто зимою,
Прочь, наружу просится, стучится.
Больно, больно раскрываться почке:
Больно - жизни -
и ее темнице.

Трудно, очень трудно каплям - падать,
Зависать над пропастью разверстой,
К ветке льнуть - и вниз скользить, срываясь,
Трепетать, еще держась, над бездной,
Трудно, жутко - наконец решиться,
Страшно - в пропасть грозную сорваться,
Трудно оставаться, замирая,
Вниз стремиться -
и хотеть остаться.

И когда терпеть уже нет мочи,
Листья вырываются из клетки,
И когда последний страх отброшен,
Капли отрываются от ветки,
Позабыв о страхе перед новью,
Позабыв об ужасе паденья,
Полнятся - доверьем и покоем -
Чудным, животворным -
на мгновенье.

Карин Бойе
Перевод А. Щеглова

Я влюблен
в красоту
простых вещей,
которые тихо горят,
как рябина
в осеннем саду.
В молодости
мы мчимся
мимо них.
И только потом
открываем
настоящих друзей.

Арво Метс

(Валюша-Волика, спасибо тебе за открытие этого автора)

Мир всегда привечал статистически средних людей
И не жаловал тех, кто посмел не таким уродиться.
Стае серых ворон далеко до четы лебедей,
Но однажды и в ней появляется белая птица.

Белопёрость бельмом на глазу выдает за версту.
Инородцы по масти, по общим канонам – уродцы.
Масса серостей среднего рода - на каждом кусту
Не готова делить свое теплое место под солнцем.

Непонятное легче сломать, чем, допустим, принять.
Непривычный окрас – это скрытая форма протеста,
А глумиться, сжигать, распинать или на кол сажать –
Просто верное средство поставить неверных на место.

На таких, как на чудо, всегда интересно смотреть.
И ходили, смотрели, о чем-то шептались, кивали.
Отмечали опасных, ссылая на верную смерть,
Остальных, обложив, или там, ублажив, выкупали.

Перекрасившись те, начинали банально стучать.
Прикормить перебежчика – это гораздо удобней.
Надо просто услышать, о чем он хотел умолчать,
И весомо заметить: - Вот с этого места подробней.

Иногда и один человек – это целый оркестр,
Глаз да глаз за таким, от такого одни заморочки.
На подобных обычно решительно ставится крест
И прощальным аккордом - для верности жирная точка.

Поредела, увы, популяция белых ворон.
Из умеющих жить - формируется высшая лига.
Свои правила, звания, зрители – свой чемпион,
А диковинных птиц – в пресловутую Красную книгу.

Только странное дело – породы как будто и нет,
А она появляется снова и без разрешенья.
Значит, все же выходит - на цвет не наложишь запрет.
Пусть такая окраска и служит удобной мишенью.

Veha

Да ведь и действительно каждый человек видит то,что он хочет увидеть. Я думаю,что сколько людей столько и взглядов.

Я бы сказала, что этот стих отражает суть и нашей жизни...

Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю — у монаха крест па брюхе,
Я знаю, как трезвонят заварухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
"Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю — богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю — нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю, проведут тебя простухи,
Я знаю — пропадешь с такой, любя,
Я знаю — пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

Франсуа Вийон
Перевод Ильи Эренбурга

Исправляю свою ошибку...
На первой странице стоят эти стихи с другим автором(тогда у меня не было привычки перепроверять авторство)

ПОДРАЖАНИЕ ВИЙОНУ

Я знаю мир -- он стар и полон дряни,
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит деньга в кармане
И как звенит отточенный клинок.
Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто <<за>> и тех, кто <<против>>,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю шлюх -- они горды, как дамы,
Я знаю дам -- они дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат годами,
Я знаю то, что произносят вслух,
Я знаю, как зерно клюют павлины
И как вороны трупы теребят,
Я знаю жизнь -- она не будет длинной,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю мир -- его судить легко нам,
Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
И знаю, как порой молчит закон.
Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю -- только так, а не иначе...
Я знаю все, но только не себя.

Олег Ладыженский